Хроники Нарнии Том 2 - Страница 112

112

Что-то шлепнулось в воду. И тут же кто-то закричал с площадки на мачте:

— Человек за бортом!

Все на корабле мгновенно пришло в движение. Часть матросов полезла наверх, чтобы убрать парус; другие кинулись вниз, чтобы взяться за весла. Ринс, несший вахту на корме, повернул штурвал назад, разворачивая корабль к упавшему человеку. Но теперь все уже видели, что за бортом был не человек, а Рипишиппи.

— Чтоб его разорвало! — крикнул в сердцах Дриниан. — Если он утонет, ни капельки не пожалею! Весь экипаж не доставляет столько мороки, сколько он один. Где ни случись заваруха, он в нее обязательно впутается. Если останется в живых, его надо посадить в железную клетку, а перед этим протащить под килем, а потом высадить на первом же необитаемом острове, предварительно сбрив усы!

Да куда же делся этот маленький бандит? Видит ли его кто-нибудь?

Вся эта ругань отнюдь не означала, будто Дриниан и впрямь не любил Рипишиппи. Наоборот, он был сильно к нему привязан, поэтому очень испугался за него, а когда он пугался, начинал очень сердиться. Ведь если вам вздумается перебежать дорогу перед мчащимся автомобилем, то сильнее всех на вас рассердится ваша мама, а не какая-нибудь чужая тетя, случайно оказавшаяся свидетельницей вашей выходки. Никто не боялся, что Рипишиппи утонет, потому что плавал он превосходно. Только эти трое, знающие, кто сейчас находится под водой, очень боялись, что Рипишиппи станет мишенью для длинных копий, которые они видели в руках воинственных морских жителей.

Всего несколько минут понадобилось “Утренней заре”, чтобы развернуться и лечь на обратный курс. Теперь все хорошо видели на воде темный комочек — Рипишиппи. Его, похоже, что-то взволновало, он кричал, но, так как успел хлебнуть морской воды и не догадался ее выплюнуть, никто не понимал, о чем он кричит.

— Если мы не успеем заткнуть ему рот, он разболтает всем на свете про Морских Жителей! — крикнул Дриниан.

Чтобы предотвратить беду, он сам кинулся к борту и сбросил вниз веревку, а морякам крикнул:

— Все в порядке! Неужели не видите, что дело идет на лад? А ну, все по местам! Уж Мышь-то я смогу вытащить и без вашей помощи, так что нечего толкаться у борта!

А когда Рипишиппи, ухватившись за канат, начал взбираться наверх — не очень-то ловко, потому что намокший мех тянул его вниз и стеснял движения, Дриниан перегнулся через борт и шепнул:

— Не болтай! Не говори ни слова!

Но когда Рипишиппи, с которого лило ручьем, выбрался на палубу, он сказал такое, что все мигом и думать забыли про Морской Народ.

— Сладкая! — пискнул он. — Сладкая!

— Что за вздор ты несешь? — сердито прикрикнул на него Дриниан. — И неужели отряхиваться можно лишь так, чтобы вся вода попала именно на меня?

В других обстоятельствах Предводитель Говорящих Мышей немедленно вызвал бы его на поединок. Но теперь он, казалось, совсем не заметил грубости.

— Я говорю, что вода — сладкая! — крикнул он торжествующе.

— Пресная и сладкая, но только не соленая!

В первую минуту никто не понял всей важности сообщения. Но Рипишиппи снова заговорил, на этот раз словами старого пророчества:

На востоке, у Края Света,
Там, где сходятся море и небо
И вздымаются сладкие волны,
Обретет Рипишиппи покой!

Наконец все поняли,

— Дай-ка мне ведро, Ринельф, — попросил Дриниан.

Ему подали ведро, он привязал к нему веревку, опустил за борт и вытащил наверх полным. Вода в ведре сияла, как хрусталь.

— Не угодно ли вашему величеству отведать первым? — обратился Дриниан к Каспиану.

Король поднял ведро обеими руками, поднес к губам, отпил осторожно маленький глоток, потом пил жадно и долго. Напившись, он поднял голову. Лицо его совершенно преобразилось: оно ярко сияло.

— Да, — подтвердил он. — Она сладкая. И тем не менее это настоящая вода. Может быть, она убьет меня. Но если бы сейчас мне предложили выбрать, какой смертью умереть, я предпочел бы эту.

— Что вы хотите сказать? — спросил Эдмунд.

— Это — настоящий свет, только свет, который можно пить. Пьешь — и тебя наполняет свет!

— Его величество говорит истинную правду, — подтвердил Рипишиппи. — Это действительно свет, который можно пить. Значит, теперь уже совсем близко до Края Света.

Наступило молчание, а потом Люси опустилась на колени и отпила из ведра.

— Чудеснее этой воды я не пробовала ничего в жизни, — сказала она. — Но до чего же она крепкая! Мне кажется, что после нее больше не нужна никакая еда.

А потом по очереди напились все, кто был на корабле. И очень долго после этого молчали. То, что они переживали, было слишком хорошо и сильно, чтобы это можно было выразить словами.

Вскоре они заметили еще один результат действия воды. Я уже говорил, что с тех пор как они покинули Остров Раманду, с каждым днем становилось все больше света: и солнце стало даже слишком большим (хотя и не слишком жарким), и море сияло, и, казалось, светился даже самый воздух. Когда они оказывались на палубе, им приходилось щуриться, но все равно глаза болели от всепроникающих лучей. Теперь же глаза вдруг перестали болеть, хотя света стало ничуть не меньше, если даже не больше. И палуба, и парус, и снасти, и их собственные тела и лица — все засияло. Каждая веревка сверкала, будто была из чистого золота. А когда на следующее утро встало солнце, теперь уже в пять или шесть раз больше своего обычного размера, они могли глядеть на него, не отрываясь, и, казалось, видели каждое перышко на вылетавших из солнца птицах.

112